в моих руках любовь, тебе, она бесформенна, без цвета, но вроде не горит в огне и отблески в ней неба где-то. Она так искренне твоя, смущается и ждет ответа, ее мечта - забыть меня, держась в объятиях за лето. ей серых туч свод - нипочем! и радуга всегда ей рада, ей только бы твое плечо, твоя улыбка ей награда. а ты ты хмуро смотришь, не тая презренья, оценишь: на коврик перед дверью "ей место там".
"Кто виноват, что ты устал, Что не нашел, чего так ждал Все потерял, что так искал, Поднялся в небо и упал. И чья вина, что день за днем Уходит жизнь чужим путем, И одиноким стал твой дом, И пусто за твоим окном. И меркнет свет, и молкнут звуки, И новой муки ищут руки. Если боль твоя стихает, Значит будет новая беда. Кто виноват, скажи ка, брат - один женат, другой богат, Один смешон, другой влюблен, один дурак, другой - твой враг? И чья вина, что там и тут, друг друга ждут и тем живут, Но скучен день, и ночь пуста, забиты теплые места. Кто виноват, и в чем секрет, что горя нет и счастья нет, Без поражений нет побед, и равен счет удач и бед? И чья вина, что ты один, и жизнь одна и так длинна, и так скучна, А ты все ждешь, что ты когда-нибудь умрешь... И меркнет свет, и глохнут звуки, и новой муки ищут руки, И если боль твоя стихает, значит будет новая беда..." Воскресенье - "кто виноват"
- О, а я погляжу, вы пунктуальны, - одобрительно начал П., широко улыбаясь. Это была фраза с подвохом, на самом деле. - Следую системе, - привычно ответил Нил. Улыбка П. стала еще шире. - Да, да, самое главное в нашей жизни цивилизованный подход ко всему, практически так же, как, - П. пожевал губу, будто подбирая слово, хотя все они были написаны заранее у него на лице, - цивильность. - А я погляжу, Вам нравятся слова на «ц», - позволил себе небольшую фамильярность Нил. - Вы правы, вы правы. А вот отгадайте, какое же мое любимое? - Цапля? – совсем расхрабрившись, попытался пошутить Нил. - Что вы, что вы! – П. так быстро замахал руками, отрицая услышанное, будто ему рассказали пошлый анекдот, - конечно же цивилизация! Нил знал это. И все знали. Каждый житель этого цивилизованного «рая». Председатель, заметно помрачнев, резко произнес: - Так какое дело у вас ко мне лично? На этот раз посерьезнел Нил. Он уже несколько месяцев обдумывал каждую фразу, каждый довод, мысленно спорил с выдуманным председателем. Но все равно не был готов до конца. - Разрешите мне уйти. Председатель открыл рот. И закрыл. Прошла минута, две. И он опять открыл рот. - Нет. Вы знали, таковы правила. Такова Система! «Что бы ни произошло, уйти вы не имеете больше права. Теперь вы часть нашей цивилизации», - процитировал П с нескрываемой гордостью. Нил поежился. Вдруг осенний ветер стал таким ледяным и несносным. И этот зонт ужасного оттенка. - Но позвольте узнать, как бы это выразиться? Причину такого странного желания. - Всё окружающее, я больше не могу претворяться, что это настоящее, ведь это иллюзия, подобие, выраженное в странной форме, всего существующего там, за пределами «цивилизации». - Иллюзия? Очень интересно. - Да вот даже взять моду… - Моду? Постойте, вам, допустим, говорилось, в том, отсталом мире, что в этом сезоне модны оттенки коричневого цвета. И что происходило дальше? Некоторые, гоняющиеся за любой фразой, где присутствует слово «мода», тут же бежали в магазины. Другие же даже и не подозревали, что стоит брать вещи этого оттенка! А здесь. Вы посмотрите… - Да, я знаю все это! – нетерпеливо перебил Нил, - каждый месяц нам говорят цвет и выделяют либо сами вещи, либо деньги на приобретение стандартного набора вещей. Но как же выбор… - Выбор? Вы же сами выбираете интересующий вас оттенок данного цвета. Неужели вы не видите, насколько широк выбор? Нил вздохнул. Насколько «широк» выбор, он заметил давно. - Знаете, вся эта система…, - начал он и запнулся. Председатель с интересом смотрел на него. С интересом на лице и ненавистью в глазах. Как же, нашелся «дурак», который не может оценить даже идеальную систему. Нил так и не завершил фразу. Он просто пошел прочь, подальше. Завернув за угол, где якобы П. не мог уже его видеть, Нил кинул в лужу погрязнее ненавистный ему зонт и побежал.
Председатель видел, председатель знал. Последний месяц Система слегка давала сбои. Некоторые индивидуумы задавали некорректные, даже аморальные вопросы. А не находя ответа, искали сами. И сходили с ума. Несколько падений с крыш и балконов – случайные, разумеется, несчастные случаи – умалчивались.
Но на самом деле, где-то в больнице, Нил сидел и смотрел на белую стену. Он медленно жевал таблетку с ярко выраженным апельсиновым вкусом и все так же неподвижно смотрел в одну точку. Его глаза, полные слез, то расширялись от бесконечного ужаса, то вдруг успокаивались, и тогда губы растягивались в еле видимой усталой улыбке. Но как только слезы покинули свою тюрьму, Нил умер. Теперь он тоже знал.
Меня так долго мучал вопрос - что делать, как поступить, если вновь встречусь с ними. Мое воображение терзалось представлениями встречи. Но. Оказывается, все это не имело никакого значения. Потому что не важно, как бы мне хотелось поступить. Важно, как поступили они - игнор.